Называть Евгения Водолазкина русским Марселем Прустом несколько рискованно. Потому что Пруста читали не все, а значит, никаких ассоциаций такое сравнение не даст. Однако многие наверняка слышали о мастерстве Пруста бытописателя.
Вкус печенья из детства или тени деревьев, мерцающих на потолке спальни, у Пруста становятся основой для цепи воспоминаний, разворачивающихся в огромное полотно эпохи. Марсель Пруст искусно описывает внутренний мир человека, зацепившись за банальность, отвлёкшись на хруст снега или аромат ванили. Француз плетет свой узор из слов подобно пауку, из сетей которого не очень хочется выбираться.
Евгений Водолазкин, в отличие от Пруста, пишет легко, но не менее цветасто, его язык кинематографичен (словно сценарий читаешь), но именно сосредоточенность на бытовых деталях, из которых рождается история, роднит его со знаменитым французом. Отрадно, что русский автор не только нашел «свой конёк», нащупал свою тему, но и продемонстрировал собственный стиль письма, а значит, уже состоялся как хороший писатель.
«Лавр» вышел в 2013 году и переведен во многих странах мира. Успех книги был отчасти предсказуем. Иностранцам все еще интересно понять «загадочных русских» с их необъяснимыми поступками, склонностью к меланхолии и умением восставать из пепла, подобно птице Феникс. Евгений Водолазкин представил возможность заглянуть в средневековье удельной Руси, не испытывая терпение читателя кокошниками и зипунами. Он делает героев почти современными и от того понятными, но при этом, автор не сдувает с них пыль старины.
В «Лавре» автор открывает читателю глаза на то, как зарождалась и формировалась «загадка души русской», из чего произрастали наши национальные черты. Что и говорить, такие секреты интересны многим. Они, как тайное знание, всегда в фаворе. Через других понимаешь себя, познаешь суть собственной национальной идеи. От того «Лавр» по праву занял лучшие полки магазинов Лондона и Нью-Йорка.
Роман «Авиатор» появился лишь в этом году и в сдержанных отзывах критики спешат уведомить читателя, что это не «Лавр-2», и что там про другое. Но на мой взгляд, и там, и там - суть одного: попытка понять самих себя, найти ответ на извечный вопрос: почему мы такие, в чем наша самобытность.
В «Авиаторе» автор продолжает тему «Лавра», но уже на новом уровне, с новыми героями, и в этом он проявляет свойственную большим писателям последовательность, а главное, демонстрирует свое мастерство - играть на одной и той же флейте, но уже совсем другую мелодию.
Водолазкина можно смело назвать «певцом духовных скреп», поскольку идея семьи, как основы «меры вещей», как оплота искренней и вечной любви, - красной нитью пролегает через оба произведения.
Но именно этот аспект в какой-то момент начинает раздражать, поскольку не все приходят в этот мир плодиться и размножаться, вечно любить и хранить верность. Стоит напомнить, что брак создавался, как религиозный и государственный институт с целью контроля населения (кому-то нужны прихожане, кому-то электорат). Семья - мощный рычаг воздействия на человека (куда ты денешься, когда кормить семью надо). Однако кроме создания семьи у людей есть и другие не менее важные задачи. Христос, например, никого не родил, в брак не вступал, однако знание оставил, миссию исполнил и как-то мысли не возникает попенять ему за бездетность и обвинить в женоненавистничестве. Так вот, воспевая осанну семье, Водолазкин вынудил меня, как цифролога, пристально взглянуть на него через призму древних знаний о человеке, открытых еще Пифагором. Нельзя отрывать автора от контекста его же собственной жизни, внутренних исканий, борений и страхов, поскольку всё, что волнует его как человека, всё скрыто в тексте. Поэтому, я ввел дату рождения писателя (21.02.1964) в квадрат Пифагора и увидел «идеализацию семьи» в его карте п (пять цифр в линии расположения цифр «2-5-8»). И это отчасти объяснило (и где-то даже оправдало) автора. Ну не может он без хвалы института брака! Поэтому в романах, как ни крути, сквозит личная тоска по идеалу, преклонение перед семейным укладом. Водолазкин с трепетом рассказывает о работе с академиком Д.С.Лихачевым в Пушкинском доме, подчеркивая, что многолетний брак Дмитрия Сергеевича с Зинаидой Макаровой был примером для его (в 1989 году) женитьбы на коллеге по работе Татьяне Руди. Читатель, не знакомый с перипетиями авторского отношения к институту семьи, невольно впитывает патриархальные идеи с каждой новой страницей. Ничего плохого в этом нет, кроме понимания, что автор - ни много ни мало, «славянофил и народник». Впрочем, даже в рамках избранного курса, писателю удается избежать излишнего морализаторства.
В книгах Водолзакина лично мне импонирует тема осознания каждым своего места в мировой истории. Мы так привыкли к сухим, бездушным строчкам из учебника, что важные исторические события воспринимаем вне контекста обычной жизни свидетелей той эпохи. Для нас, что Бородинское сражение, что Куликовская битва - даты мифические, труднозапоминаемые и, «как бы», не очень нужные. Поэтому наша собственная жизнь обесценивается на фоне «11 сентября» или «времени правления Путина». Мы не сознаем себя творцами истории, мы просто живем, как все, и умираем в безвестности, в то время, как каждому из нас дарована если не миссия, то определенная задача. Однако вместо её выполнения, мы растрачиваем себя на мелкое и суетное: как бы выжить, сделать денег, поднять детей, построить дом, посадить дерево... Для Водолазкина смысл бытия в осознании человеком собственного пути. Однако сделать это можно лишь выскочив из толпы: тихо - уйдя от цивилизации, или громко, начав борьбу с правилами. Иными словами: нарушить закон людской, или нарушить общественный договор. Что так, что эдак - все равно станешь изгоем, но иначе, не видать тебе ни просветления, ни духовного роста. Нельзя стать свободным, будучи связанным по рукам и ногам. Либо ты выбираешь бытие «как все», либо ищешь собственный путь к Богу (свободе).
В «Лавре» этот вопрос поднят особенно высоко, на примере «жития святого», который ищет свой путь, сомневается, сначала находит его в служении другим, потом теряет его, и снова обретает силу уже внутри себя, учится проявлять смирение к обстоятельствам и читать знаки Жизни, а главное, герой мыслит, думает, спорит с самим собой - он живой, а не дремлющий. И если внутренним взором читатель сумеет подняться над фабулой «Лавра», то он заметит очень четкий алгоритм-схему пути духовного роста: что для этого нужно, и как с этим жить. Не стоит воспринимать слова буквально. Нет, я не призываю становиться юродивым и спать голым на снегу, просто шире взгляните на жизнь героя книги и тогда, вам станет понятен вектор собственного развития.
В «Авиаторе» тема неразрывности истории личной и мировой показана не менее захватывающе. Ровесник ХХ века, чудесным образом оказавшийся в 1999 году, пытается объяснить людям, что жизнь - это в сущности цепочка бытовых событий, которые не сознаются нами как нечто неординарное. Но именно это есть соль революций, войн и глобальных открытий. Без личной (неосознанной) истории каждого, нет мировой истории в целом. Каждый из нас - важен, и жизнь каждого важна, поскольку она и есть движущая сила всего нового. И пока сознание дремлет, выполняя навязанные обществом и государством сценарии, мы бегаем по кругу, воплощаемся в тела, чтобы раз за разом повторять пройденное, а не делать шаг из круга, не подниматься над обстоятельствами. И об этом между строк пишет Водолазкин, и в этом его главное противоречие. Он, похоже, еще сам не понял до конца, как стать свободным, будучи связанным по рукам и ногам обязательствами перед семьей. Но тема им обозначена и это хороший повод начать собственное исследование. Книги ничему не учат, они лишь пробуждают в нас желание размышлять. Можно ли стать свободным, будучи рабом? И если самому додумать то, что автор не сказал в своих произведениях или ответил, но несколько однобоко (семья), то вывод кажется вполне очевидным: русские умудрились разрешить эту проблему, переместив атрибуты внешней свободы в плоскость духа. Оставаясь извечно крепостными, они смогли оставить дух свой несломленным, а потому - свободным. В это разгадка русской загадочности. От того мы так долготерпимы, поскольку, живя при любых диктаторах, мы умеем внутренне отделяться от власти. За сотни лет гнёта, русские научились абстрагироваться, уносясь умом в горние высоты, где свободу ничто и никто не ограничивает. Пусть внешне мы в цепях, сила ума давно эти цепи разорвала. Конечно, такое свойство психики имеет свои последствия (не зря Россия - «родина» святых и юродивых). Однако тем, кто сумеет преодолеть диссонанс, воистину откроется путь обретения собственного «Я». После этого перестаешь заморачиваться на деньгах, власти и времени. Ты перемещаешься в вечность, будучи живым (!). Пространство и время становятся уже не так важны и заметны. Человек перемещает себя во вневременное пространство, где чувствует и видит все по-другому. С тех высот ему открывается истинный промысел божий, смысл ситуаций и справедливость Жизни.
Кстати, время - еще одна категория, которая не дает покоя пытливому уму автора, и который пробуждает в вас желание размышлять и на эту тему тоже.
Конечно, если вы не склонны к подобному философствованию, вам некогда задуматься о самом себе и собственном жизненном пути, книги Водолазкина пройдут мимо вас. Вы станете рассматривать их не более чем, «модная книга с нетривиальным сюжетом». Но если вам захочется понять, как устроен мир, то Водолазкин подтолкнет вас к собственным размышлениям и ответам.
Денис Захаров