Маленький уютный рабочий городок на берегу бурной таежной реки Бирюса среди заснеженных таежных просторов Сибири - все это моя малая Родина.
Я родилась в многодетной семье и росла очень подвижным и шаловливым ребенком. Мне необходимо было все время куда-то бежать, что-то «творить», а старшие братья и сестра, впрочем, как и родители, не могли за мной уследить и поэтому крыши, заборы, качели до самых «несёб» были самыми любимыми местами обитания. Мама очень сильно волновалась за меня, ругала и говорила мне, что я себе голову «снесу» где-нибудь. А чтоб я хоть немного посидела, мне требовалось дать какое-то «ответственное задание» и усадить рядом с собой. Я не понимала, глядя на маму, почему у неё появляются слезы, когда я несусь сломя голову или лезу в очередной раз на забор или пытаюсь понять, как устроена кукла, которая умеет ходить.
Мама понимала, наверное, что мне не хватает её внимания, ласки и любви, так как она уже почти год болела (рак), практически не вставала, ей всякие процедуры врачи делали уже на дому. Старшие затихали в такие моменты и горестно смотрели, как мама доживает последние дни.
Я тогда этого не понимала, и все время намеривалась прилечь или прижаться к маме, но я боялась, что ей будет больно и потому я старалась озорничать и шкодить, чтобы, как мне казалось, повеселить её.
Чтобы «выработать во мне ответственность» (так мне рассказывала старшая сестра), мне поручалось следить за младшим братом. Ему на тот момент было чуть больше года. Мама мне говорила, чтоб я его берегла ведь он еще такой маленький, ему было чуть больше года.
Воспринимала я его как «сыночка» и возилась с ним, словно играю в дочки-матери. Валерочка был очень ласковым. Я жутко его ревновала к другим и старалась возиться с ним только сама.
Пришла осень, она у нас в Сибири наступает в августе. Вокруг все преображается, наполняясь суровой красотой.
Меня начали готовить к школе. Старший брат со мной ходил в магазин покупать книги и прописи.
Старшая сестра Лида готовила мне школьные наряды, банты. А я не понимала, зачем такое торжество ведь писать, считать и даже умножать я уже умею. Но в школу все равно очень хотела.
В этот период все кто к нам приходил очень горько вздыхали и перешептывались, поглядывая, на истощенное серое тело мамы. Взрослые родственники и знакомые все время нас жалели и называли сиротками. Я так злилась на это и старалась увернуться от их касаний и поглаживаний.
И вот настал момент, когда моя жизнь резко изменилась, и я повзрослела.
27 августа 1973 года в четвертом часу ночи (но почему-то в справке о смерти написано 26.08.1973г.) от крика старшей сестры проснулся весь дом.
Лида плакала и кричала, что мама умирает, что ей совсем плохо. Я подбежала к маме, она смотрела такими глазами, что мне стало страшно, я сжалась в комок, а она что-то хотела мне сказать, но не смогла, только потянулась рукой в мою сторону.
Мне показалось, что там внутри что-то превращается в лед, а потом в пустоту.
В доме началась суета, пришли чужие люди, что-то начали с мамой делать.
От навалившейся тяжести я выскочила из комнаты и бежала. Куда бежала, зачем я не сознавала. Слезы лились ручьём, захлебываясь от непонятной мне боли, я бежала и бежала в кромешной темноте. Непонятная тяжесть и обида застряли в горле, я не могла дышать, сердце разрывалась на части. Я спотыкалась, падала, вставала и снова бежала. Все, чего я хотела в тот миг, чтобы все вернулась назад, чтобы и мама просто лежала, но дышала и говорила со мной.
Очнулась я у самого обрыва, там, у спуска к моей любимой реке, где в летнюю жару мы останавливались, чтобы напиться. Я присела у самого родника, весело играющего ледяной водой. Наблюдая, как журчащими ручьями вода стекает вниз, мне захотелось ощутить леденящий холод. От стекающей по пальцам хрустальной воды руки стало ломить от холода и боли. Там, глубоко-глубоко моя внутренняя боль понемногу стала отступать. По изодранным рукам и коленям причудливой змейкой стекали капли крови, но боли от ран и ссадин я не чувствовала. Постепенно я осознала, что очень далеко убежала от дома, что меня, наверное, ищут. Мне стало стыдно, за свой страх, стыдно за то, что я бросила своих родных, ведь им тоже плохо. Я поняла, что должна вернуться домой, к моим братьям и сестренке, потому что мне надо им помочь. И я пошла в сторону дома.
Утро нового тревожного дня встречало меня красивым заревом. Мне показалось, что я стала взрослой, что теперь я буду делать все как взрослые. Внутри меня «вырос» новый человек, который не будет больше причинять хлопот окружающим.
Дома начался переполох, меня не могли найти. Уже одиннадцать, а меня все нет.
Знакомые ребята сбились с ног меня разыскивать, а я медленно брела по дороге. Я возвращалась домой.
В моей детской голове рождалось понимание того, что обязательно надо стать сильной, я должна отвечать за себя и маленького брата Валерочку. Меня знобило и трясло. Как будто кто–то мне говорил, что это родившаяся внутри сила даст возможность больше не плакать. Я поняла так и должно быть.
Возможно, сегодня я могла бы сказать о том, что принятое в возрасте шести лет решение быть сильной, стало той самой «ценой успеха», пережив которое, отныне я могла пережить все что угодно.
Домой я зашла тихо, Валерочка сидел в комнате играл один. Я его взяла на руки и понесла на веранду. Усадила малыша в детский стул сделанный руками папы, покормила, умыла и мы с ним пошли играть на улицу. Только тогда меня заметили и очень сильно отругали за то, что я сбежала из дома.
Я как все взрослые буркнула себе под нос «простите» и продолжала следить за игрой брата. В тот момент я знала, теперь это моя обязанность стать брату мамой.
Так и закончилось мое детство.
Часть 2
В школу я пошла как все - первого сентября. На первом же уроке я решила, что «я все знаю и делать там мне нечего», так как писать, считать и читать я умею, а потому, пойду-ка во двор школы поиграю».
Решительно встав, я вышла из класса, небо было чистое и мне очень захотелось побродить по школьному двору. На стадионе ребята занимались физкультурой, строгий учитель отдавал им команды. Моё внимание привлекло то, что все его слушались и выполняли команды точно, без пререканий.
Подойдя к краю дорожки, где только, что пробежали ребята, я начала весело прыгать. Меня к себе подозвал учитель и спросил кто я, откуда и почему я не на уроке.
Его внимательный взгляд оценил меня. Мне стало не по себе от такого холодного и, в тоже время, проникновенного взгляда. Он спросил: «Ты будешь ходить на тренировки». Сама не понимая, о чем меня спрашивают, ответила: «Да».
С этого момента у меня начался новый период моей жизни, наполненный самыми замечательными и увлекательными событиями и переживаниями.
Я пришла тренироваться в группу, которая уже два года занималась акробатикой. Меня перевели в спортивный класс. Мое пропорциональное, одаренное природной гибкостью тело, очень нравилось тренерам, и они лепили меня на свой лад. А так как к школе я была готова, мне приходилось ежедневно тренироваться по четыре-пять часов вместо положенных двух.
Домой я еле волочилась от усталости, но всегда помнила, что у меня есть мой сынок - младший брат Валерочка и нам вместе с сестрой Лидой надо за ним ухаживать. Помимо этого, Лида еще и все домашние дела вела сама (в 12 лет!)
Дружно подставляя плечо друг другу, так мы прожили три года. Я увлечено занималась акробатикой, мои успехи меня окрыляли. Выступила на областных, соревнованиях и стала первой победительницей крупных региональных соревнований нашей школы.
Меня заметили и предложили ехать в Ленинград в школу олимпийского резерва. Конечно же, мне очень хотелось быть первой из первых, я мечтала о победах, но как же мой сынок – братишка?
И второй раз мне пришлось самостоятельно решать «быть или не быть».
Приехав с соревнований, мой тренер Валерий Семенович объяснял, что он не сможет мне дать столько знаний и умений, чтоб я смогла перейти на ступень высших достижений. После трехчасовой беседы он мне сказал: «Решай сама. Данные быть первой из первых у тебя есть, ты можешь покорить мир, и о твоих успехах будет знать весь мир».
Дома я никому ничего не сказала, весь вечер и всё ночь меня раздирали сомнения, и я никак не могла принять решение. Я понимала что, уехав, я уеду навсегда, а как же мои родные без меня. Кто поможет Лиде с Валерочкой? Внутри вновь появился холод, пустота и дрожь. Она «била» меня с такой силой, что я никак не могла согреться.
Три дня я не ходила на тренировки, дома и в школе места себе не могла найти и приняла решение: «Я остаюсь дома. Буду тренироваться и Валеру заберу в спортивный класс к Валерию Семеновичу, вдруг и у него что-то получиться и мы вместе поедем в Ленинград».
Это теперь я понимаю, что второй раз Жизнь показала мне: «У всякого успеха есть цена и эта цена немалая. От моего выбора зависел мой спортивный успех, мой путь в дальнейшей жизни».
Так как я приняла решение доказать, что я лучшая то спуску в тренировках ни себе, ни брату не давала. Мы с любых соревнований привозили призы в спортшколу и Валерочка все время был рядом.
Через год меня пригласили в Москву на кубок «Москвы». Я очень хорошо выступила, моя программа была великолепная, сложная но, увы, я заняла, второе место. Огорчилась.
Мое стремление быть первой из первых, мои амбиции не давали покоя. Я да изнеможения тренировалась, старалась делать все по рекомендациям тренеров. Я думала, не получилось победить, потому что я мало занималась, не докрутила, не допрыгнула. На церемонии награждения я стояла подавленная.
После завершения соревнований на торжественном вечере в честь победителей Валерий Семенович познакомил меня с Ольгой Васильевной Тереховой, руководителем отборочной группы на выступления за Советский Союз в чемпионате Европы.
Ольга Васильевна сказала, что по выступлению моя программа на голову выше по сложности и красоте, чем у победительницы и по своим физическим данным я лучшая, мне не хватило артистической отточенности в движениях, так как я была зажата. И еще судьи меня видели впервые и не знали мои потенциальные возможности и поэтому занизили оценки.
Так мой неуспех (второе место) меня привел на международный уровень, вместе с моим тренером.
В моей жизни встал второй раз вопрос, уехать домой или остаться в Москве у нового тренера и выехать с командой Венгрию на новые соревнования. Опять выбор, снова нелегкое решение быть или не быть.
Тогда Валерий Семенович (светлая ему память) поддержал меня, настоял и можно сказать заставил остаться в Москве. Валерочка с Валерием Семеновичем уехали домой.
И в очередной раз Жизнь предложила выбор. Возможно, дала шанс понять, сколько стоит успех?
Переживания и тренировки истощали меня очень сильно. Поддержи от папы ни финансовой, ни любой другой, я на тот момент не получала. Иногда приходилось голодать. В этот период жизни в нашей семье появился новый член, а вернее два члена семьи – мачеха и ее сын, мой ровесник.
Её задевали мои успехи, и она не разрешала отцу мне помогать, считала, что все мои занятия это лишняя растрата денег, которых в семье и так нет. (Я благодарю её за опыт, полученный мной, за понимание мира и людей, за то, что она научила меня принимать жизнь со всеми ее красками).
В 1977 году на соревнованиях я выступила феноменально, мне аплодировал зал стоя. Эйфория меня захлестывала. Но рядом не было близких мне людей, кто бы радовался вместе со мной моим достижениям. И снова этот холод в душе и пустота, злобная дрожь внутри «била» меня. Стиснув зубы, я всем старалась улыбаться, что-то пыталась отвечать, а внутри «била и била» холодная дрожь.
Я спустилась в раздевалку (спряталась от посторонних глаз), на меня навалилась такая тоска и боль, что не было сил дышать. Свернувшись в комок, я заставила тело перестать трястись.
На пьедестале почета я вдруг почувствовало тошноту и головокружение. Звучал гимн Советского Союза, гордость за мой труд и труд моих тренеров распирала, но внутри меня радости не было. Эмоция «притухала», а в голове вертелось только одно: «не опозориться бы, не упасть».
Прилетели мы в Москву, меня показали доктору. Доктор запретил тренировки.
Наверное, другого пути как дать мне отдохнуть и поразмыслить, у Жизни не было. Наступило время принять еще одно важное решение: «Быть или казаться»
Я понимала: остановить тренировочный процесс хоть на неделю, и тогда придется начинать все сначала. Впереди командные соревнования, впереди «МИР». Дала себе команду «Надо готовиться» к чемпионату и продолжала ходить на тренировки.
В день, когда надо было отрабатывать прыжки на батуте и изучать пластику движения в «полете» я снова пришла с головной болью и тошнотой. Пройдя «разогрев», я начала отработку «квалификации». Одна серия, другая, еще и еще ….. и я как сноб падаю на растяжки батута, а в мыслях «прощай спина».
Понятно, что в тот момент мою детскую душу разрывала обида на Жизнь, на судьбу мою горькую, на одиночество, на мачеху, на папу.
Кто бы мог подумать, что это всего лишь вихри моих мозгов, что на самом деле есть возможность переоценить всё, что Жизнь дает и с чем сталкивает, что все случайное не случайно, что люди встречаются только для того, чтоб я сама получила от встречи самое важное для себя.
А в миг моего падения для меня мир перестал существовать. Я умерла. Я не понимала, что будет дальше. Но твердо решила уйти из спорта.
Спину я повредила. Мысль - материальна. Длительный процесс восстановления заставил меня в очередной раз повзрослеть, стержень внутри, который «вырос» в день смерти мамы, на самом деле помог мне пройти нелегкий путь восстановления.
Так повзрослев в очередной раз, мне пришлось жить дальше.
Ехать домой мне не хотелось, да и приближалось время выбора, поступать в десятый класс или уйти из школы. Я приняла еще одно важное решение, поступить в техникум (не важно какой) и перебраться в Красноярске. Это было бегство от проблем, попытка засунуть голову в песок, спрятаться от внутренних переживаний и мук.
Валерочка к тому времени попал в отборочный тур и его пригласили в Ленинград в школу олимпийского резерва. Я настояла, чтоб он поехал (возможно, напрасно, так как этот выбор стал началом его пути к трагедии, но это был его путь).
Окончив восемь классов, я уехала в Красноярски и почти пятнадцать лет не могла вернуться домой. Я открыла новую страницу своей жизни, страницу наполненную осознанием себя в мире, который мне еще не был знаком.
Как много надо было видеть,
Как много суждено познать.
Я не могла себе представить,
Я не могла еще понять.
Совсем была я не готова
В поток привычной жизни вплыть.
Пройти проторенной Судьбою
Не суждено, собой мне нужно быть
О Боже! Как я ошибалась,
Как спотыкалась и брела
Без фонаря и без опоры,
Пока я опыт обрела.
Теперь я точно в это верю,
Что путь мой был мне дан не зря.
Что предначертано Судьбою
Я все сполна приобрела.
Теперь не страшно мне по Жизни
С прожитым опытом идти.
Теперь я знаю, что дороги
Всегда сливаются в пути.
В пути приобретенья счастья,
Меня обрадуют сполна
И даже в лютый час ненастья
Судьбы пойму я письмена.
Как много надо было видеть,
Как много суждено познать.
Я не могла еще представить,
Я не могла тогда понять.